1
Тему обезлюдения российских деревень «АН» поднимали весной 2012 года. Уже тогда всё было очень плохо. Результаты переписи 2002 г. показали, что 17 тыс. из 160 тыс. населённых пунктов в стране не имеют постоянных жителей. А из доклада академика РАСХН Владимира Милосердова: в 33 тыс. населённых пунктов проживает в среднем по 1, 76 человека, ещё в 14 тыс. – 7, 8 человека. Следующая перепись 2010 г. показала гибель ещё 6 тыс. российских деревень. Особенно ярко этот процесс виден в Центральной России и Северо-Западе: всего за несколько лет 20% деревень опустели (в Костромской области, например, 34%). Более чем в половине из оставшихся ныне сельских населённых пунктов проживает от 1 до 100 человек.
Естественно, в каждую деревню исследователи не заглядывали. Иначе статистика стала бы ещё более удручающей: молодёжь после школы уезжает поголовно, но годами остаётся прописанной в своей деревне. То же самое с молодыми семьями, выброшенными с родных мест отсутствием работы, оптимизацией школ и больниц: по прописке они деревенские, по факту – снимают жильё в городах. В старых избах доживают пенсионеры, в основном женщины. Доживут – деревни не будет, разве что дачник купит пустующий дом. Последним с 2013 г. разрешили прописываться в загородных домах, и они немного надули статистику по сельскому населению. А в реальности – полный аллес.
Впрочем, всё сказанное справедливо для деревень Нечерноземья, находящихся на достаточном удалении от городов-магнитов. Как ни странно, Московская область оказалась одним из крупнейших в стране сельскохозяйственных производителей, хотя земля здесь дорога и дефицитна. Более-менее жива деревня в радиусе 70–80 км от Ярославля, Нижнего Новгорода, Твери: в сельское хозяйство идут инвестиции, заметны и агрохолдинги, и бойкие фермеры. Те же дачники не дают окончательно умереть местным хозяйствам. Но если посмотреть на границу Тверской и Новгородской областей, то там деревни пустеют с удвоенной скоростью: народ разъезжается и в Москву, и в Питер, зоны влияния которых тут пересекаются.
Всё куда лучше на юге страны. После распада СССР туда из депрессивных регионов устремился активный сельскохозяйственный бизнес, а вместе с ним – средства и трудоспособное население. Саратовская, Воронежская, тем более Ростовская область и Краснодарский край – там массовой гибели деревень не наблюдается. Тут скорее другая крайность – разросшиеся до 10 тысяч жителей станицы. То же самое можно сказать про Курганскую или Оренбургскую область с их плодородными степями.
– Неплохо работает программа помощи семейным фермерским хозяйствам в Татарстане: если есть минимум 24 головы крупного рогатого скота, выделяют миллион рублей и бесплатные стройматериалы на строительство дома, подводят асфальтированную дорогу, – говорит главный научный сотрудник Института географии РАН Татьяна Нефёдова. – В Белгородской области власти смогли перевести 40% земель в собственность области, тем самым получив возможность контролировать крупные предприятия, при этом поддерживая мелкие хозяйства. Но такие самодостаточные регионы у нас можно по пальцам пересчитать, и их число сокращается. На юге земля уже поделена, свободной нет. Зато есть проблема занятости. Ведь самое выгодное сегодня – зерно, подсолнечник, то есть растениеводство. А оно нетрудоёмко, тем более у агрохолдингов все процессы механизированы.
Опыт показывает, что невозможно стимулировать сельского жителя оставаться жить в гиблом месте. Фанерой над Москвой пролетает программа переселения на Дальний Восток. Получаемый «переселенцами» «дальневосточный гектар» беззастенчиво перепродаётся, опустело до 70% посёлков вдоль БАМа. Что уж говорить об удалённых от транспортных артерий деревнях. За Дальний Восток Кремль волнуется, поздно заметив нависшую над регионом «китайскую угрозу». А по спасению деревень Нечерноземья даже видимости усилий не заметно. В 2014 г. водопровод был в домах лишь 57% сельских жителей. У 47% в домах имелся туалет, у 33% – горячая вода. Тут приговор уже вынесен. А что дальше?
Оптимисты полагают, что всё будет хорошо. Москва уже переливается через края. К тому же появилось множество профессий, представителям которых не требуется каждый день мотаться в офис в той же Москве. Уже сегодня мы наблюдаем тенденцию, при которой москвичи активно переселяются в Тулу и Рязань, где жильё в 2–3 раза дешевле, лучше экология, а добраться до столицы можно за 3 часа. По мере строительства современных дорог и развития Интернета тенденция будет нарастать. И на месте заброшенных деревень Нечерноземья возникнет современная новая Россия. Да и сама старина не может же совсем раствориться: где-то что-то останется, детям будет что посмотреть в выходные.
Пессимисты возражают, что вырождение деревень будет означать деградацию России. Взять демографию: именно в деревенских семьях было нормой по 4–5 детей. Именно благодаря им мы не загнулись после двух мировых войн, трёх революций и товарища Сталина. А в последние десятилетия у нас стойкий отрицательный прирост. Так кто будет заполнять пространства Центральной России? Сисадмины станут пахать и боронить землю? Или китайцы с узбеками? Уж скорее страна будущего будет похожа на полсотни мегаполисов посреди безлюдной прерии. И надежды наладить в ней сельское хозяйство посредством вахтовиков и гастарбайтеров – утопия.
– В стране не обрабатывается более 40 миллионов га пахотных земель. Вернуть их в севооборот равносильно тому, как страна в своё время поднимала целину, – говорит академик Российской академии наук, глава комитета Государственной думы по природопользованию Владимир Кашин. – Это была общегосударственная задача, под которую необходимы огромные вложения, инфраструктура. А что мы видим сегодня? Закрыто 25 тысяч школ сельской местности, среднее расстояние до ФАПа составляет 80 км. 34 тысячи деревень исчезли за 20 лет, ещё в 10 тысячах мест меньше 8 жителей. 1, 3 миллиона человек живут в ветхом аварийном жилье на селе, из которого за год переселяются 6 тысяч. На всю Россию! Аналогично в федеральной программе записано – ввести 130 ФАПов за год. То есть получается полтора ФАПа на область. Если в области 700 и более деревень, то что же это за программа?
Сельское население платит в дорожный фонд около 200 миллиардов рублей, а на дорожное сельское строительство выделяют всего 7 миллиардов. Хотя 30 тысяч деревень не имеют дорог с твёрдым покрытием.
– Создаётся впечатление, что цель властей: обезлюдеть сельские территории, – говорит уральский фермер Василий Мельниченко. – Их интересует своеобразная эффективность. У агрохолдинга, например, мясо выходит на 3 рубля дешевле, чем у скромного фермера. И налоги проще собирать. Но холдинги развиваются с огромных льготных кредитов, на которые можно было бы обеспечить работой тысячу сёл. Там мясо росло бы по биологическому циклу – за 180 дней выходила бы свинья. А у холдинга мясо по датской технологии растёт за 90 дней. Приезжаю в соседнее хозяйство: 9 тракторов, 3 комбайна – и один тракторист остался. И больше не будет. Никто их не учит, СПТУ закрыли. На Западе наши олигархи хвастаются, что в России себестоимость одной тонны калийных удобрений – 60 долларов. А нам-то по тысяче долларов продают! Мы где-то 15–20 миллиардов рублей переплачиваем за удобрения. Аналогично в три раза больше сельскохозяйственные производители платят за электроэнергию, чем в среднем промышленность России. Люди из сельской местности уезжают не сами по себе, а вследствие усилий властей. Мы – низшая каста, я так понимаю.
По словам профессора МГУ Леонида Смирнягина, в 1930 г. в сельском хозяйстве США было занято 30% населения, а сейчас – 1%. Но аграрный сектор высокоэффективен и работает на экспорт. В России же до сих пор 24% сельского населения, а для земледелия перспективно только 14% территории России. Земли в Белоруссии и Прибалтике нисколько не лучше тверских или смоленских, однако там не наблюдается повальной гибели деревень, а сельское хозяйство и себя кормит, и на российские рынки прорывается, несмотря на санкции. Просто в Белоруссии другое отношение к аграриям.
Но опять-таки наши власти можно понять. В моде рассуждения о рентабельности, а у деревенской бабушки она невысока. Ей надо и пенсию заплатить, и кое-как в больнице подлечить, а с банки продаваемых у трассы ягод государство ещё не научилось выжимать налоги. То ли дело – дети и внуки бабушки, которые винтом крутятся в городах, чтобы заплатить за ипотеку или аренду квартиры.
Но власти забывают одну важную вещь: отношение к ним горожан и селян – это две большие разницы. Горожане активнее, трезвее, злее, у них есть Интернет, они находятся под влиянием самых разнообразных идей. Они куда больше понимают и в решающий для власти момент могут припомнить за родную деревню.
